2.3.2. Эпистемологическая проблема знания и ее решение интуитивизмом. Новоевропейское мышление последовательно откланялось от существа первого порядка в сторону несоответствия действительного многообразия вещей и явлений человеческому разуму. В этом отклонение обнаруживает своё значение факт невозможности «основоплогающего разделения» ни для объяснения ни для понимания мировой действительности; оно достаточным лишь фиксирует «начавшийся с философии Платона разрыв между материей и духом или между душой и телом» [57, 41]. Горизонт новоевропейского опыта мышления определён этим эпистемологическим разрывом. В своей интеллектуально–биографической исповеди Н. Лосский показывает свой путь постижения этого разрыва. Описывая свои интеллектуальные устремления начала «1890», сложившихся под влиянием позитивизма, социализма и Руссо, он пишет: «Всё вновь и вновь я пытался понять мир как множество движущихся атомов, отделённых друг от друга пустым пространством и влияющих друг на друга только путем толчка и давления» [127, 181].
Н. Лосский определяет свое мировоззрение этого периода как механический материализм, «нечто вроде философии Демокрита» [127, 181]. Но, если строение мира рассматривать материалистически, то все же следует заметить, что по существу своих вопросов это был вовсе не материализм, поскольку атомы ему были необходимы для объяснения мирового целого [127, 181]. В то время как материализм пусть даже в весьма примитивной форме не рассматривает мир в целом, его предмет это отдельная вещь и основной вопрос материализма Демокрита – это как возможна вещь и как возможна отдельная вещь, рассматриваемая в отношениях случайного и необходимого.
Выводы, к которым пришел Н. Лосский, так же не вполне соответствуют проблематике материализма Демокрита: его заинтересовали вопросы связанные с объяснением движения, которые принципы атомарной философии считали решенными вследствие допущения представления о пустоте в свои теоретические построения; он же увлекся энергетически характером материального процесса движения. (Эти два различных подхода к пониманию характера движения офрмились уже в систематический период Античной философии как материалистическая система Демокрита и система развития Аристотеля [47], на что указывал в своих работах В. Виндельбанд, работы которого хорошо были известны русской публике в начале 20-го столетия). Н. Лосскому, как закона сохранения энергии в материальных процессах следовал вывод о том, «что материя должна рассеиваться в бесконечном пространстве» [127, 181]. Поэтому Н. Лосский обратился к энергетическому пониманию материи для объяснения вещного состава мирового бытия: сохранения объема во взаимных толчках атомов и толчках среды. Уже это делало неизбежным его обращение к лейбнецианству, понимавшего в материальных процессах выражение действующей жизненной силы, связанных в свою очередь с аристотелевскими понятиями об «энергии» и «дюнамисе» [55].
Оттолкнувшись от материализма, он довольно быстро приходит к противоположности материалистического мировоззрения, к панпсихизму: «Под влиянием бесед с Козловым, – пишет Н. Лосский, – очень быстро освободился от материализма и пришел к противоположной ему крайности – к панпсихизму» [127, 182].
Панпсихизм А. Козлова заключался, как пишет Н. Лосский, в развитии гносеологического аргумента против материализма: в содержании опыта мы можем обнаружить исключительно психологические процессы и «я», как их субстанциального носителя. Для Н. Лосского стало очевидным в панпсихизме А. Козлова то, что «атомы» как неделимое элементы материального процесса и источники энергии в данном случае возможно заменить представлениями о субстанциальном носителе их, лишенном каких-либо телесных свойств, но имеющем формальную определенность, что проистекает целиком из лейбницианской «монадологии».
Осенью 1894 года, вспоминает Н. Лосский, он окончательно определился в центре своих профессиональных и духовных интересов. К этому времени он очевидно уже наметил решение интересовавшей его проблемы в объединении энергетического представления о динамике материальных процессов в природе и представления о нематериальной основе их носителей. Это совпало по времени с его поступлением на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета с целью получения философского образования. Здесь он начал посещать лекции профессора А. Введенского в начале как студент, а с 1896 по 1898 как вольнослушатель. С этого периода начинается длительный процесс формирования интуитивистского направления в периоде «религиозно-философского ренессанса» и системы «конкретного идеал-реализма» в отечественной философской мысли. С. Франк проделал иную творческую эволюцию: от ницшеанства к гносеологической проблематике. Его связь с задачами реалистической поэтики Ф. Достоевского еще более очевидны, поэтому мы можем назвать систему «конкретного идеал-реализма» суммой философского опыта в «русской духовно традиции». Наставником обоих на философском поприще был Александр Введенский, один из представителей неокантианства в отечественной философии. Профессор А. Введенский преподавал в Санкт-Петербургском университете и руководил кафедрою философии с конца 1880 гг. до 1920 гг. оценки его деятельности невыразительны: обычно его характеризуют как ученика Канта, а В. Зеньковский назвал его в своей «Истории русской философии» «правоверным русским кантианцем». Отношения Н. Лосского с учителем складывались неоднозначно, сам основатель русского интуитивизма свою философскую задачу определял как в развитии идей изложенных А. Козловым, но при этом никогда не отрицал факта своего ученичества у А. Введенского.
Последние комментарии